Иван Максимович Рожин

Я загадал: если из-за туч вынырнет истребитель, то для меня война на этом закончится

Мой взвод расположился в дюнах. Лежим в отрытых ещё немцами траншеях. Делать нечего. Чтобы не очень расслаблялись, даю команду подчинённым проверить оружие — разобрать, почистить, смазать.
Вдруг мы слышим какой-то шум — он нарастает.

— Самолёт! Со стороны моря! — кричит дозорный.

Мы как по команде поворачиваем головы вверх. Никто не сомневается, что самолёт наш. Но ничего не видать. Только облака, сплошные облака.
Я загадал: если из-за туч вынырнет истребитель, то для меня война на этом закончится, вернусь домой и проживу долгую-долгую жизнь. А если бомбардировщик — то мне предстоит ещё повоевать…

Гул мотора усиливался. Из-за туч появляется серебристый истребитель — на боку чёрные кресты.

— Немец! Товарищ сержант, немец в воздухе! — кричит мне рядовой Янчилин с правого окопа.

— Огонь! — командую я.

Где там! У всего взвода оружие разобрано. «Мессершмитт» прошёл над нами на бреющем полёте. Высота — метров пятьдесят, не больше. Мы запросто могли сбить его — даже из автоматов. Тем временем истребитель заложил крутой вираж, развернулся и опять взял курс на нас. Видим, как от него отделяются два предмета. Они стремительно падают на нас.

— Воздух! — кричу я. — По траншеям.

Не верю своим глазам — на меня сверху летит огромный ящик. Он с жутким свистом врезается в дюну, всего в нескольких метрах. Чуть дальше приземляется другой ящик. Ещё мгновение, и самолёт, качнув напоследок крыльями, исчезает в облаках.

— … твою мать! — ругается старшина.

— Ни разу выстрелить не успели. Гвардейцы хреновы!

— Может, и хорошо, что не успели, — из соседнего окопа кто-то пускается в полемику со старшиной. — А то фриц враз бы нас разметелил. С одного захода…

— Разговорчики!

Больше со старшиной никто спорить не хочет. Себе дороже.

Источник