Каждое утро выгоняли на улицу, заставляли бегать до изнеможения и кататься по земле
Немцы проводили безжалостные карательные акции над местными жителями, которые помогали партизанам. Усилили контроль и проверку на дорогах. Был май. Я и мой друг Петр Лисичкин пошли в разведку. Но нас схватили каратели и отправили в тюрьму Рудни, город на западе Смоленской области, вблизи с границей с Белоруссией. Как же нас палачи избивали, пытали, выведывая расположения партизан. Было мучительно тяжело под пытками, но мы молчали. Три месяца издевались и мучили нас, а потом вместе с другими заключёнными погрузили в вагоны — «телятники», человек по сорок в каждом, и повезли.
Воды и еды не давали, везли несколько суток, только по ночам. Лишь в городе Лида, в Белоруссии, наконец дали воды и по куску хлеба. После этого погрузили в другие вагоны и повезли дальше. Мы, все избитые, грязные, оборванные, полуживые от холода и голода, долго ехали, не зная, что с нами будет. Неизвестность пугала. Когда нас привезли в город, ярко освещённый электрическим светом, один наш парень спросил у охранника, что это за город. Тот ответил по-польски: «Аушвиц» (Освенцим).
Нас высадили, построили в колонну по четыре человека и погнали под охраной эсэсовцев с собаками в концлагерь. А затем в барак-санпропускник. Перед входом нас раздели и повели в барак, где остригли наголо и смазали голову дурно пахнущей жидкостью, которая жгла кожу как огонь. Потом плетками погнали под ледяной душ. После душа всех одели в полосатую одежду и накололи на руке личный номер. У меня был номер 149568. Он остался на моей руке на всю жизнь. Такой же номер нашили на левую сторону куртки, а на спине всем нарисовали красный крест. Вместо обуви выдали деревянные башмаки-сабо, которые сильно натирали ноги, щиколотки растирались до крови. При ходьбе испытывали сильную боль.
Потом нас разместили в бараке, где по обе стороны стен были нары в три яруса. Этот барак назывался карантинным. Власти лагеря очень боялись тифа, поэтому каждое утро у нас измеряли температуру. Если она не соответствовала норме, то этих людей уводили навсегда всегда в один конец. Об этом знали из рассказов наших русских военнопленных. Кормили плохо: утром давали чай, в обед — похлебку из брюквы и турнепса, вечером — чай и 200 граммов хлеба. Независимо от погоды каждое утро выгоняли на улицу и заставляли бегать до изнеможения, затем заставляли ложиться на землю и кататься, как бревно. Одновременно при этом избивали плётками и резиновыми шлангами. Такие «упражнения» продолжались до обеда. После обеда всё повторялось заново.
Карантин продолжался 20 дней. За это время численность народа в бараке уменьшилось до 150–170 человек из 700 заселённых вначале. После карантина нас перевели в другой лагерь и стали гонять на работу. Мы строили овощехранилище, копали подвал, таскали носилки с землёй и кирпичами, стали похожи на скелетов, обтянутых кожей. Смертность узников резко возросла. Утром трупы умерших вытаскивали и укладывали в штабеля по 10–15 тел в каждом.
Лагерь Освенцим освобождён 27 января 1945 года советскими войсками. День освобождения лагеря установлен ООН как Международный день памяти жертв Холокоста. Около 1,1 млн человек, из которых около 1 млн составляли евреи, были умерщвлены в Освенциме в 1941–1945 годах.